Ведущий (далее В): Уже двадцать пять лет существует дуэт Алексея Иващенко и Георгия Васильева, и сделано огромное количество замечательных вещей, начиная от песен и кончая мюзиклом Норд-Ост. Но самое главное, что за эти 25 лет, что они существуют как коллектив, ни разу не были они в Нижнем Новгороде…
Алексей Иващенко (далее А. И.): Были, лет двенадцать назад. У нас был здесь один маленький случайный концерт.
В.: Проездом?
А. И.: Да, проездом. Я сейчас не могу точно вспомнить, когда это было. Это было, наверное, даже больше двенадцати… лет пятнадцать назад.
В.: Видите, даже уже не помните. Забыто все крепко. Но сегодня будет концерт такого несколько видоизмененного дуэта – Алексея Иващеко и Лидии Чебоксаровой. Ну, а чем же вызвано ваше интересное сочетание такое сегодняшнее? Почему так похорошел Георгий Леонардович в лице Лиды Чебоксаровой?
А. И.: Я и сам радуюсь этому обстоятельству
Лидия Чебоксарова (далее Л. Ч.): Я даже не стала бы называть наш союз дуэтом. Во-первых, это даже – квартет.
А. И.: Знаете, как называют в Москве – ансамбль солистов. Хороших.
Л. Ч.: С нами еще – Евгений Быков и Илья Лысак – прекрасные музыканты.
А. И.: Каждый из которых – тоже прекрасный солист в своей области. Вот мы собрались в такой временный трудовой коллектив. Связано это с тем, что мы с Георгием в течение почти трех лет занимались спектаклем и не брали в руки гитару. А спектакль, который называется Норд-Ост, это –мюзикл, огромный трехчасовой, который идет в Москве с октября месяца и прошел уже более двухсот раз. В этом спектакле играла до первого апреля Лида Чебоксарова. Мы очень много времени проводили вместе и решили попробовать.
Л. Ч.: Мы еще в проекте Песни Нашего Века успели спеться, потому что ПНВ был задуман, организован Иващенко и Васильевым. Им свойственны вообще всякие гениальные идеи.
В.: То есть опыт совместной работы у вас уже были немаленький, до того, как вы взялись за совместные выступления.
Л. Ч.: Конечно
А. И.: Да, безусловно
В.: Если говорить о музыке, которая сегодня будет звучать в концертном зале Юпитер… вы упоминаете еще о двух членах вашей команды… Это будут какие-то дополнительные музыкальные инструменты задействованы, да?
А. И.: Достаточно обычные, в общем, музыкальные инструменты…
Л. Ч.: И неожиданные…
А. И.: Еще одна гитара, еще одна бас-гитара и контрабас. Мы украли из концертной ямы нашего НО замечательного музыканта Илью Лысака, который играет вообще на всем, что издает какие-то звуки.
Л. Ч.: Да, это самый молодой член нашего коллектива, не женат. Я привлекаю девушек на концерт – приходите посмотреть на этого совершенно очаровательного юношу.
В.: Песни каких авторов будут звучать на концерте?
А. И.: Вы знаете, бОльшая часть этих авторов сидит перед Вами. Это мы с Георгием, конечно. Дело в том, что многие песни с появлением в нашей компании Лиды сменили пол, приобрели новую, очень приятную окраску.
Л. Ч.: Нет, нужно начать с нуля, с самого начала. Когда еще мой контракт не был закончен НО, все мы там были погружены в эту работу тяжелую, Алексей Игоревич предложил мне работать вместе. Я не отнеслась серьезно, честно говоря, к этому предложению… Ну, что, на кухне посидеть, встретиться как-нибудь, чаю попить, попеть песен – вот, так я себе представляла. А потом обнаружилось, что намерения достаточно серьезные, и я с удовольствием в это окунулась. Мы стали вместе пробовать петь песни Иващенко и Васильева. Надо сказать, что мне как исполнителю (а я – исполнитель) никогда в голову не приходила мысль петь песни Иващенко и Васильева. Не потому, что они мне не нравились – я их всегда, с детства любила, и я их пела – в электричках там, у костров… Но исполнять со сцены – никогда. Почему? Потому, что они настолько здорово это делают, что исполнителю там делать в принципе делать нечего, в этих песнях.
А. И.: Выяснилось, что есть чего.
Л. Ч.: Нет, это уже выяснилось в процессе работы, что, конечно, можно какую-то новую краску добавить там, и она естественным образом добавляется, после того, как появляется женский голос. Конечно, многие песни зазвучали как-то по-другому. В общем-то, это- оправданная авантюра вполне. Мне бы хотелось, чтобы Георгий Леонардович, конечно, взял гитару уже, вспомнил ля- минор и присоединился к своему законному партнеру.
В.: Вообще, что же получается? Какой-то новый состав: Иваси+контрабас+бас-гитарист…
А. И.: Мы называем это – «временный трудовой коллектив».
Л. Ч.: Нет ничего более постоянного, чем временное…
А. И.: Когда мы ехали сюда в поезде, на окнах было написано – «закрыто на зиму». Через два дня – лето… Видимо, уже на следующую зиму… или на прошлую… позапрошлую…То есть, они закрыты временно…Когда-нибудь вы будете выступать? Не знаю… Как было в Неуловимых мстителях: «И часто ли Вы чистили у него ботинки?». «Иногда часто, иногда редко, иногда вообще просто не чищу».
В.: Завесой тайны прикрыто, значит, возвращение ГВ обратно к гитаре…
А. И.: По секрету скажу, что двадцать пятого числа он выступал на юбилейном вечере Александра Суханова. Сольно, заметьте. Тоже была причина для этого – нас с Лидой не было. Мы тоже выступали. Уже известно, что ГЛ вспомнил ля-минор и несколько других аккордов…
В.: Это хорошо, значит память возвращается. Значит, возможно, мы вас увидим когда-нибудь в Нижнем Новгороде в том самом составе, но нынешний состав тоже интересен.
Л. Ч.: Нынешний состав еще и затем был организован, чтобы возбудить в ГЛ интерес к пению. Такое ощущение, что это удается. У него постепенно загораются глаза, он начинает вспоминать свои ощущения, когда он не продюсер, не автор великого произведения, мюзикла большого, не директор огромной корпорации, а он – артист, который стоит на сцене, и это ощущение, вы знаете, оно ни с чем не сравнимо. И он, конечно, я думаю, придет.
А. И.: Вы не представляете, какое удовольствие после (неразборчиво – СП). Поверьте, играть втроем ничуть не проще, а, может, труднее, чем играть «втридцатером». Когда 30 человек сидит и кто-то вдруг случайно не сыграл свою нотку… а когда из троих кто-то ошибся, то это – 33 процента лажи.
Л. Ч.: То есть Вы готовите зрителя сейчас, Алексей Игоревич?
А. И.: Я готовлю к тому, что мы не ошибаемся.
В.: И все же, каких авторов вы предпочитаете, кроме своего собственного творчества?
А. И.: Я – так к сожалению скован просто своим положением. Положение обязывает, поэтому я принимаю участие в исполнении собственных песен, а вот Лида – она вот свободна. Вы знаете, у нас первый концерт был около месяца назад – он состоял из наших с Георгием песен и, надо сказать, что публика была этим обстоятельством несколько недовольна. Пришло много требований того, чтобы сольному творчеству Лиды было уделено больше места, что мы и делаем.
Л. Ч.: У меня вообще есть такое желание… короче, чтобы АИ проявил свои исполнительские способности потому, что у него и прекрасный голос и артистизм, у него есть все для того, чтобы петь вообще, что угодно, будь то – оперные арии. Вообще, изначально, когда мы затевали совместную работу, у нас было в планах, что мы будем исполнять и других авторов, т.е. классику, так сказать, авторской песни. И, может, не только авторской песни. Не исключено, что и другие жанры мы затронем. Другое дело, что не так давно мы существуем, у нас программа еще недостаточно обширна, руки не дошли. Столько песен у Иващенко и Васильева, что все их не перепеть.
В.: Чем вы сейчас занимаетесь, кроме гастролей? Хобби, как вы это называете. Что же для вас сейчас работа?
А. И.: Для меня это – Норд-Ост. Целиком и полностью.
Л. Ч.: Для меня это- Песни Века. И сольная моя программа. Очень хорошая, кстати, приходите.
В.: Будем в Москве, не преминем заглянуть. Ну, а если обращаться к тому же Норд-Осту… Почему возник этот мюзикл на основе романа Каверина? Я полагаю, что есть люди, которые не знают, что такое Норд-Ост. Я обращаюсь к Алексею, чтобы он дал аннотацию к своему многолетнему труду, как все это начиналось и чем же в конце-концов это закончилось.
А. И.: Ну, пока это, к счастью, не закончилось, все это продолжается, все это идет. Началось это больше пяти лет назад, когда мы с Георгием хотели получить у английской фирмы Cameron Macintosh Ltd лицензию на производство в Москве одного из самых знаменитых в мире мюзиклов – «Отверженные» по Гюго и получили эксклюзивное право на разработку бизнес-плана. И год работали по этому проекту и, в конце-концов, не сторговались с англичанами потому, что лицензия была очень дорогая. Приближался 98-й год… в общем, как мы сейчас понимаем, к счастью для нас все рухнуло. Потому, что если бы оно не рухнуло в 98-м году, все было бы гораздо страшнее. После 98-го мы затеяли Норд-Ост. Мы долго искали сюжет, и я сидел в Ленинской библиотеке, перерыл кучу литературы. Я недавно нашел свою тетрадку, в которой перечислено более двухсот сюжетов самых известных мюзиклов в мире, поставленных, начиная с 1924-го года. Наиболее успешные мюзиклы были как бы занумерованы… мы пытались понять, в чем же причина успеха… Мы наткнулись на этот удивительный сюжет. Собственно, он с детства грел нам душу – сюжет романа Каверина «Два капитана». Наткнулись и сразу отбросили потому, что представить себе, что это можно спеть – а мы хотели спеть наш спектакль от начала до конца без единой прозаической реплики – представить себе это было невозможно. Целый год мы искали сюжет и, в конце-концов опять вернулись к этой идее. Попробовали, написали два музыкальных номера и засели за сочинение, которое длилось почти три года. Сейчас этот спектакль идет в Москве, он идет уже больше полугода, сыгран более двухсот раз, идет каждый день в живую, с живым оркестром в 32 человека, с актерским составом более, чем в 30 человек… одиннадцать человек детей занято в каждом спектакле, 24 радиомикрофона…Я могу перечислять про этот спектакль много всего. Он отнимает все время и все силы абсолютно. Не существует ни выходных, ни праздников, ни дней, ни ночей, ни вечеров, ни утр… – это Норд-Ост. Потому, что за каждым спектаклем надо следить, иначе мы получим обычную ситуацию, когда спектакль, пройдя полгода, год, начинается разваливаться, теряет остроту, новизну, перестает быть интересным и зрителям, и актерам, которые в нем играют. У нас, к счастью пока – нет.
В.: Ну. вы как-то преобразуете его?
А. И.: Живой спектакль, поскольку он играется без всяких фонограмм каждый день. В общем, время в этом спектакле подвластно руке дирижера, а рука дирижера подвластна тому, что творится на сцене, т.е. актерским хотениям, желаниям, настроениям…Спектакль длится от трех часов тринадцати минут до трех часов двадцати шести минут.
Л. Ч.: Я, поскольку была по другую сторону баррикады, могу сказать, что первые 20 спектаклей – это одно, за 100-й спектакль когда переваливает – другое, потом, когда дело подходит к 200-му, это – совершенно третий спектакль, потому, что мы живем на сцене, мы развиваемся, мы не можем повторяться изо дня в день, там постоянно появляются какие-то новые ходы, новые отношения на сцене возникают между артистами и между персонажами. Это потрясающе интересно, если всю эту трансформацию проследить от первого до нынешнего спектакля, вы узнаете, что это совсем другой спектакль, при том, что музыка осталась та же.
А. И.: Вы знаете, там почти ничего не изменилось. Когда мы начинали работу, спрашивали у англичан: «Как же ваши актеры так играют – каждый день, каждый день? Это не принято. Мы все говорим: «У нас другая специфика, другой менталитет». Они все смеялись, говорили: «Понимаете, менталитет у всех одинаковый. Поверьте, все очень просто! Вы спросите у наших актеров». Я спросил: «Как вы играете вот так вот?». – «Вы знаете, тяжело первые 500 спектаклей, потом привыкаешь».
В.: А какой сегодня спектакль?
А. И.: Сегодня у нас будет, если не ошибаюсь, 207-й спектакль.
В.: То есть и сотый, и двухсотый…
А. И.: Да, и сотый, и двухсотый уже были отмечены радостно, празднично. У нас вот к осени- уже трехсотый, а там, на следующий год, глядишь – уже и пятисотый. Мы ждем этой даты. Дело в том, что 500 спектаклей – это общепризнанная в мире планка для так называемого long running show – т.е. шоу, которое долго идет. Все шоу в мире стремятся пройти 500 раз подряд.
В.: Пожелаем, чтобы это так и случилось, чтобы это не было пределом для вашего шоу.
А. И.: Да нет, уже ясно, что это так и будет, никуда не денется, потому, что каждый день у нас – полный зал, каждый день все случается.
В.: Откуда у вас началось увлечение мюзиклами вообще? Это что-то вроде детской мечты или сознательно продуманный коммерческий шаг – создание такого рода представления?
А. И.: Вы знаете, мы с Георгием мюзиклами «заболели» еще во время нашего учения в Университете. Несколько произведений произвели такое впечатление на неокрепшие умы, что сподвигнули нас на то, чтобы мы этим занялись всерьез через какое-то время. Конечно, первым этим произведением был JCS, а – как ни странно – еще одним произведением – «Бременские музыканты», потому, что стало очевидным, что совершенно любую историю, от евангельской сказки до самой человеческой сказки в мире – «Бременских музыкантов» – можно рассказать средствами музыкального театра, не используя прозаической речи. Нас это настолько завело, что мы прямо в университете начали сочинять наши первые музыкальные спектакли, которые сейчас бы назывались мюзиклами. И, в общем, эта мысль, что мы все равно когда-нибудь к этому придем, она с нами жила. Всего у нас было написано 5 или 6 музыкальных спектаклей разного жанра – от водевиля до полноценной рок-оперы, и несколько из них игрались довольно долго. «Принцесса на горошине» в общей сложности прошла, наверное, раз 100-150. Ее играли 4 или 5 поколений актеров, она занимала призы на международных фестивалях.
В.: Это был студенческий театр МГУ?
А. И.: Да. Там была очень интересная компания, и до сих пор люди из этой компании связаны между собой. В той самой музыкальной студии студенческого театра МГУ, которую мы с Георгием тогда организовали, там произошло несколько интересных встреч. Там, например, повстречались тогда еще не знакомые друг другу музыканты группы «Несчастный случай». Тогда это был дуэт «Несчастный случай», состоявший из Леши Кортнева и Валдиса Пельша. – они пели тогда под Лешину гитару. А к ним присоединился пришедший к нам в студию совершенно замечательный музыкант Сережа Чекрыжов…Паша Мордюков – саксофонист, который просто на наших глазах научился играть на саксофоне по самоучителю и стал блестящим музыкантом-виртуозом. Мы до сих пор дружим, сохраняем взаимоотношения. В частности, Сережа Чекрыжов делал оркестровки для нашего мюзикла. Он расписывал это для оркестра из 32-х человек и, надо сказать, сделал это просто блестяще.
В.: А что же случится с мюзиклом в дальнейшем? Ну, хорошо – 500-й спектакль, может быть, тысячный…Что будет дальше? Или будете его вывозить?
А. И.: Технически это невозможно потому, что он просто вкопан в землю. Все здание переделывалось под этот спектакль. Сколько он будет идти, не знаю… Одиннадцатого мая на сцене Лондонского театра прошло последнее представление мюзикла «Кошки», которые шли 22 года подряд. Говорят, что в последнем спектакле принимали участие две кошки из самого первого состава.
Л. Ч.: 22 года! Это страшно себе представить. Они играли 22 года изо дня в день одних и тех же кошек!
В.: Это, по сути, уже превращение в этих самых кошек.
Л. Ч.: А у меня вопрос сразу возникает: а куда они потом пошли, когда мюзикл закончился? Сколько им лет, во-первых?
А. И.: Вот, я так представляю, они пошли в кафе- обсуждать, как это было. А, может, на пенсию. За полгода у меня мечта уже не об отпуске, а о пенсии. У нас, у актеров, такая шутка есть… Когда играется подряд много спектаклей, то всякий перерыв воспринимается как… даже не радость…Дар небес такой невозможный.
Л. Ч.: Три дня перерыва… боже, это можно куда-нибудь уехать и вернуться обратно.
А. И.: У нас было четыре дня технического перерыва. Запланированная профилактика декораций, звука, света и.т.д… и все говорили: один день – это выходной; два или три дня – это отпуск, ну а четыре – это пенсия!
Л. Ч.: Знаете, мне не хотелось бы, чтобы радиослушатели воспринимали АИ как какого-нибудь усталого, измученного жизнью и Норд-Остом человека, потому, что вы увидите, какой он прекрасный артист, как он бодр и весел, как он искрометно шутит, как он рассказывает анекдот про медведей. Он совершенно другой на сцене – не такой, как в Норд-Осте.
А. И.: А вот Лидия Чебоксарова – она и в Норд-Осте, и на сольной сцене одинаково блистательна.
В.: И не жалуется, да?
А. И.: И не жалуется, да! Надо сказать, положа руку на сердце: мы знали, что нам придется отпустить ее первого апреля потому, что сольная ее карьера уже стучалась во все окна и двери, ее рвали на части. Она ходила и говорила: «Алексей Игоревич, можно я поеду туда, а мы говорили (гнусавым голосом – СП): «Нет, нельзя, нужно играть Норд-Ост, нужно работать». И я вам скажу, почему. Потому, что для НО это огромная потеря- отсутствие Лиды в труппе. Лиды, не сыгравшей ни одной главной роли. Она играла семь маленьких ролей по спектаклю, ни одной из них – главной. Вот ее отсутствие – очень большой удар, очень большая потеря для труппы. Она, по большому счету- один из стержней человеческих, на которых вся труппа держалась.
В.: Потеря сразу семи актеров в одном?
А. И.: Практически, да.
В.: А вообще, возможно возвращение в НО или это уже пройденный этап?
Л. Ч.: Теоретически это возможно, а вообще, надо сказать, что первый месяц без НО я чувствовала себя прекрасно, а потом я уже начала скучать. Другое дело, что решиться снова подписать контракт на полгода- на полгода ежедневных выступлений мне теперь уже значительно сложнее, чем до того. Потому, что тогда еще как бы слабо себе представляли, что там еще будет. Каждый день полгода… подумаешь, ерунда какая-то. Сейчас я уже понимаю, что это – не ерунда, это – другая жизнь, ты выпадаешь из всех остальных сфер жизни, в том числе – из семьи. Перестаешь видеть ребенка, перестаешь общаться с друзьями и.т.д.
А. И.: Но, к сожалению, по-другому – невозможно.
Л. Ч.: Но по-другому – никак, да. Но, теоретически, если уж совсем соскучусь по этому делу, то я могла бы подписать еще такой контракт. Ну, и потом, все-таки планируются такие акции… когда будет трехсотый спектакль, четырехсотый, пятисотый, не дай бог :).
В.: Двух кошек, да?
Л. Ч.: Пригласить в гости. Пять человек не подписали контракт. В том числе Ирина Линдт, которая играла Марию Васильевну, одну из главных ролей (это –артистка Таганки), Сережа Ли, который сейчас в Нотр-Даме играет, Павел Бердичевский, который сейчас затеял сольную оперную карьеру…Володя Ябчаник… И всех нас, надеюсь, все-таки соберут, сделают такую акцию.
А. И.: Соберем, соберем.
Л. Ч.: И зрителям это будет интересно, и нам, и труппе это будет приятно потому, что мы настолько сроднились за этот год (полгода репетиций и полгода проката), что мы стали одной семьей. Это неизбежно, когда люди ежедневно с утра до вечера вместе.
В.: А не тяжело ли сейчас тащить этот груз, поскольку новые мюзиклы появились в Москве?
А. И.: Сейчас осенью будет просто взрыв мюзиклов. Еще два только крупных лицензионных проекта в Москве будут. Нотр-Дам (они купили английскую лицензию)… еще одна американская лицензия – это Филипп Киркоров выступает с мюзиклом «Чикаго» – одним из знаменитейших мюзиклов, с хореографией еще Боба Фосса. Еще один спектакль делается по английской лицензии – «Иствикские ведьмы». Вы знаете, в Лондоне идет ежедневно, наверное, штук двенадцать мюзиклов. В Нью-Йорке, наверное, штук двадцать-двадцать пять, не соврать бы. Это каждый день – годами. А в Москве – два, три, четыре. А столица-то – мирового масштаба. Рынок настолько ненасыщен, что еще десятки могут быть.
В.: Но ваш мюзикл единственный выходит на родном материале, не купленный по лицензии…
А.И.: Ну, это – первое, а второе – мы все-таки решили попробовать и у нас получилось… мы- пока единственные и в перспективе обозримой – единственный спектакль, который играется каждый день. Каждый день никто из них играть не решается.
Слушатель: Участвуют ли ваши дети в спектакле?
А. И.: Дочь принимала участие в процессе написания, она все время стояла рядом, слушала, запоминала, пела, плясала и, в конце-концов… в общем, там есть такая в спектакле маленькая, самая маленькая роль беспризорницы, которая говорит всего одну репличку. Она к ней очень долго готовится… она играет ее раз или два в неделю наряду с другими исполнителями – их там четыре исполнительницы… Она к ней очень тщательно готовится… репличка про «флакон одеколону»…
Л. Ч.: Мой сын еще слишком мал, но он провел спектаклей 20-30 за кулисами, он тоже наизусть его знает уже
В.: Готовится…
Л. Ч.: Как сказать… Ему предлагали однажды пройти… там есть такой эпизод блокады, там по заднему плану далеко-далеко наверху идут тени голодных людей. И там идет женщина с ребенком. И предложили: «Мить, хочешь пройти?». Он говорит- «Нет, этот мальчик – слишком грустный, я не хочу». А танец летчиков он уже выучил. Когда я сказала Васильеву: «Георгий Леонардович, вот на будущий год вам сына на кастинг приведу». Он сказал – «Не порть ребенку жизнь».
Слушатель: Считаете ли вы себя актерами и нет ли желания выйти на сцены других театров?
А. И.: Что касается меня, то я – актер просто по второму образованию, а вот, что касается Лиды, то я готов за нее ответить…
Л. Ч.: Не надо, не надо!
А. И.: …и вот почему… Она, на мой взгляд, несмотря на размеры свои незначительные… как говорил Сергей Никитин… «мал золотник, да дорог»… она настолько одарена природой не только вокально, но и актерски, что те люди, с которыми мы работали, когда мы делали НО – режиссеры, ассистенты режиссеров – они все подходили, дергали меня за рукав, говорили: «Вот на эту девушку надо делать отдельный спектакль».
Л. Ч.: Алексей Игоревич хвалит меня слишком много. Перед концертом хвалить артистку нельзя. Перед концертом надо ругать со страшной силой.
Слушатель: Остается ли время для походов, встреч в неформальной обстановке?
Л. Ч.: Это, видимо, такое завуалированное приглашение – в поход сходить. (быстро – СП) – Времени нет. Силы есть, Желания полно.
А. И.: Я вот сейчас представляю себе, что вот так вот люди живут, такая интересная у людей жизнь есть – походы, встречи…
Л. Ч.: С другой стороны, всех дел не переделаешь.
А. И.: Да я про все и не говорю – это бы доделать!
Л. Ч.: Может быть, действительно, махнем куда-нибудь?
В.: Спрашивают, как вы относитесь к шансону? Непонятно, что имеют в виду – то ли жанр, то ли что…
Л. Ч.: Я – большая поклонница жанра «шансон» в том варианте, в котором он возник во Франции. А то, что у нас понимается под шансоном – это немножко не то. У нас под шансоном почему-то понимается фольклор, главным образом, тюремный. Это – огромный пласт культуры, я ничего не имею против него как такового, но к шансону он не имеет никакого отношения. И мне немножко обидно, что это слово… Вот мне, например, кажется, что я выступаю в жанре шансона. А если я об этом объявлю в афише, то меня не поймут. Я боюсь, что такая вот ситуация печальная.
А. И.: Подписываюсь под каждым словом
В.: Скажите, пожалуйста, слушателям, почему стоит сегодня прийти на этот концерт?
Л. Ч.: Потому, что они могут больше этого не увидеть. Мы тут говорим, что нет ничего более постоянного, чем временное. Это все разговоры, разговоры…Нам бы хотелось в это верить. На самом деле, как повернется жизнь и встретимся ли мы еще в Нижнем Новгороде в таком составе – неизвестно.
А. И.: Если зрителям будет хотя бы вполовину интересно, как мне интересно петь с Лидой, то, поверьте, уже стоит идти. Я, находясь на сцене, испытываю просто состояние восторга от сосуществования с этим человеком.
Л. Ч.: Ну, а что говорить обо мне, когда я стою на одной сцене с кумиром моего детства. Можете себе представить.
Ещё статьи:
- Дмитрий Сухарев – “Он и Она”
- Надежда Свирчевская – “Семь нот в миноре и мажоре”
- Борис Косолапов – “Диалог с Чебоксаровой о Чебоксаровой”
- Владимир Мозговой – “Арбатская Шпана”: снова вместе”
- Любовь Павличенко – “Лидия Чебоксарова, Евгений Быков “Стойкое послевкусие”
- Ольга Гребенникова – “Брызги шампанского”